Я натолкнулся на сопротивление. В сентябре военно-морское министерство согласилось с моим мнением относительно перевода командования из Плимута на север, правильно заменив Клайд Мерсеем. Но прошло несколько месяцев, пока была осуществлена необходимая организация штаба с оперативными комнатами и сложной системой связи, а тем временем надо было довольствоваться какой-то импровизацией. Новое командование было поручено адмиралу сэру Перси Ноблу, который обосновался в Ливерпуле со своим большим и все возраставшим штатом в феврале 1941 года. Отныне Ливерпуль стал нашим самым важным штабом. Необходимость и преимущество такого важного изменения к 4 января стало совершенно ясным к 4 января.

К концу 1940 года меня все больше и больше тревожило зловещее сокращение нашего импорта. Меры предосторожности, которые мы принимали для того, чтобы сохранить их, препятствовали торговому судоходству. Тем более что гавани, которыми мы могли теперь пользоваться, были перегружены. Оборот судов сократился, а период их плавания удлинился. Импорт был последним испытанием. За неделю, окончившуюся 8 июня, в разгар битвы за Францию мы доставили в Англию 1 201 535 тонн груза, не считая нефти. К концу июля импорт сократился с этой наивысшей цифры менее чем до 750 тысяч тонн в неделю. Хотя в августе положение значительно улучшилось, все же средняя еженедельная цифра уменьшилась, и в течение последних трех месяцев года она составила немногим более 800 тысяч тонн.

Однажды декабрьским вечером в оперативной комнате у меня на первом этаже состоялось совещание, на котором присутствовали только представители военно-морского министерства и моряки. Мы обсуждали все опасности и трудности, которые весьма обострились и о которых все присутствовавшие были отлично осведомлены.

Я вспомнил о феврале и марте 1917 года, когда число судов, потопленных подводными лодками, так сильно увеличилось, что оставалось только гадать, сколько еще месяцев продержатся союзники, несмотря на все усилия королевского флота. Нельзя представить более убедительного доказательства опасности, чем проект, предложенный адмиралами.

Мы должны были любой ценой, придавая этой задаче первостепенное значение, вырваться в океан. Для этой цели было предложено создать подводный ковер из динамита, который тянулся бы в море от внешнего конца Северного пролива, ведущего к устьям рек Мереей и Клайд, до линии глубины в 100 фатомов [105] к северо-западу от Ирландии. Это подводное минное поле должно было иметь 3 мили в ширину и 60 миль в длину и тянуться от прибрежных вод в океан. Если бы для этой цели нужно было мобилизовать все имевшиеся у нас запасы взрывчатых веществ, даже в ущерб операциям на суше или оснащению наших войск, все равно было важно создать этот «ковер», учитывая, что другого выхода у нас не было.

Я разъясню этот проект несколько подробнее. Много тысяч контактных мин предстояло установить на якорях под водой, не выше чем в 35 футах от поверхности. Этим же путем могли бы проходить, не задевая мин, все суда, снабжавшие Англию или доставлявшие наше вооружение и войска за границу. Однако подводная лодка, которая забралась бы в это минное поле, быстро взорвалась бы, и немцы убедились бы, что им нет смысла залезать в это минное поле. Это была чрезвычайная оборонительная мера. Но это шло лучше, чем ничего. Это было последнее средство. В этот вечер было дано предварительное одобрение и даны указания разработать… Мы отдали приказ береговой авиации завоевать господство в воздухе над выходами из устьев реки Клайд в районе Северной Ирландии. Ничего нельзя было жалеть для выполнения этой задачи. Она имела первостепенное значение. Бомбардировки Германии отодвигались на второй план. Все пригодные машины, все летчики, все вооружение следовало сконцентрировать для этого контрнаступления истребителей против вражеских бомбардировщиков и контрнаступления надводных кораблей при помощи бомбардировщиков против подводных лодок на жизненно важных подступах к Англии. Много других важных проектов было отодвинуто в сторону, отложено или вообще отменено. Нужно было во что бы то ни стало дышать.

Мы увидим, какого успеха достигло это контрнаступление флота и береговой авиации в ближайшие несколько месяцев; как мы стали хозяевами у себя на подступах; как самолеты «Хейнкель-111» сбивались нашими истребителями и как подводные лодки задыхались в тех самых водах, где они рассчитывали задушить нас. Здесь достаточно будет сказать, что успех береговой авиации опередил подготовку динамитного ковра. Еще до того как этот проект серьезно отразился на нашей военной экономике, отчаянные оборонительные замыслы и планы стали терять актуальность, и мы снова расчистили сверкающим оружием подступы к нашему острову.

Глава шестнадцатая

Победа в пустыне

Перед началом великого предприятия время идет медленно. Отвлекающим средством были другие срочные дела, в которых у нас, конечно, не было недостатка. Я сам был так доволен тем, что наши генералы предпринимают наступление, что не особенно заботился о его результатах. Мне жалко было войск, которые нужно было напрасно держать в Кении, в Палестине и для поддержания внутренней безопасности в Египте; но я верил в высокие качества и преимущества прославленных полков и опытных кадровых офицеров и солдат, которым было поручено проведение предстоящего важного дела. Иден также был исполнен уверенности; особенно он верил в генерала Вильсона, который должен был командовать этой битвой. Они оба были «зеленые куртки» [106] и сражались в составе этих частей в предыдущей войне. Тем временем за пределами той небольшой группы, которая знала, что предполагается предпринять, многое следовало обсудить и сделать.

В течение месяца или более того все войска, которые должны были участвовать в наступлении, готовились к действиям, которые им предстояло выполнить в этом крайне сложном предприятии. Детали плана были разработаны генерал-лейтенантом Далисоном и генерал-майором О'Коннором, а генерал Уэйвелл совершал инспекционные поездки. Только небольшой круг офицеров знал о всех деталях этого плана, и фактически ничего не была зафиксировано на бумаге. Для того чтобы добиться эффекта неожиданности, предпринимались попытки создать у противника впечатление, что наши войска серьезно ослаблены отправкой подкреплений в Грецию и что предполагаются дальнейшие изъятия. 6 декабря наша закаленная, загоревшая, привыкшая к условиям пустыни и полностью моторизованная армия, насчитывавшая около 25 тысяч человек, совершила прыжок более чем в 40 миль и весь следующий день лежала недвижно в песках пустыни, не замеченная итальянской авиацией. 8 декабря она снова двинулась вперед, и в тот вечер войскам впервые было сказано, что это не обычное учение в пустыне, а «настоящее дело».

На рассвете 9 декабря началась битва у Сиди-Баррани.

Я не собираюсь описывать сложные бои, которые велись в следующие четыре дня на широком фронте в районе, площадь которого равнялась Йоркширу. Все шло гладко; лагерь в Нибейве был атакован одной бригадой в 7 часов утра, и немногим более чем через час этот пункт полностью находился в наших руках.

В 1 час 30 минут дня начались атаки против лагерей Туммара, и к наступлению ночи фактически весь район и большинство его защитников были захвачены.

Тем временем 7-я бронетанковая дивизия изолировала Сиди-Баррани, перерезав прибрежную дорогу на запад. Одновременно гарнизон Мерса-Матруха, в числе которого был Колдстримский гвардейский пехотный батальон, также подготовился к удару. На рассвете 10 декабря он атаковал итальянские позиции на своем участке при поддержке сильного огня с моря. Бои длились весь день, и к 10 часам вечера штаб Колдстримского батальона сигнализировал, что он не в состоянии сосчитать пленных, но что насчитывается «около пяти акров офицеров и 200 акров других чинов». 10 декабря я смог информировать палату общин, что в пустыне происходят наступательные бои, что в плен взято 500 человек и один итальянский генерал убит, а также что наши войска вышли на побережье. «Еще слишком рано пытаться предсказать как размах, так и исход крупных операций, которые развиваются. Но мы во всяком случае можем сказать, что предварительный этап операции прошел успешно». В этот же день наши войска захватили Сиди-Баррани.