История залива Суда печальна. Трагедия разыгралась там только в 1941 году. Я полагаю, что я непосредственно влиял на ведение войны не меньше всякого другого государственного деятеля в любой стране в то время. Знания, которыми я располагал, преданность и активная помощь военного кабинета, лояльность всех моих коллег, неуклонно растущая боеспособность всей нашей военной машины — все это давало возможность сосредоточить в одном направлении все силы конституционной власти. Однако насколько далеки были меры, принимавшиеся средневосточным командованием, от того, что ему приказывали, и от того, чего все мы желали. Для того чтобы постигнуть все несовершенство человеческих возможностей, следует вспомнить, сколько разных действий проводилось во многих местах одновременно. Все же я до сих пор не могу понять, как нам не удалось превратить залив Суда в сухопутную и морскую цитадель крепости, которую представлял собой весь Крит. Все было понято и согласовано, и многое было сделано, но все это были полумеры. Мы вскоре тяжело расплатились за свои ошибки.
Вторжение Италии в Грецию через Албанию было очередным поражением Муссолини. Первая атака была отбита с тяжелыми потерями, и греки тотчас же перешли в контрнаступление. В северном (македонском) секторе греки вступили в Албанию и 22 ноября заняли Корчу. В центральном секторе северной части Пинда была уничтожена итальянская альпийская дивизия. В прибрежной зоне, где итальянцам сначала удалось проникнуть довольно глубоко, они поспешно отступили от реки Каламас. Греческая армия под командованием генерала Папагоса проявила высокое искусство боевых действий в условиях гористой местности, умело маневрируя и обходя фланги противника. К концу года отважно сражавшиеся греки вынудили итальянцев отступить по всему фронту на тридцать миль за албанскую границу. Шестнадцать греческих дивизий в Албании в течение нескольких месяцев сковывали двадцать семь итальянских дивизий. Замечательное сопротивление греков сильно приободрило другие Балканские страны, а престиж Муссолини упал чрезвычайно низко.
Глава тринадцатая
Ленд-лиз
Среди грома вооруженной схватки на нас надвигалось событие всемирного значения совсем иного порядка. 6 ноября состоялись президентские выборы. Несмотря на упорство и решительность, с какими каждые четыре года ведется эта борьба, несмотря на острые разногласия по внутренним вопросам, которые в то время разделяли две главные партии, ответственные лидеры, как демократы, так и республиканцы, в первую очередь служили Высшему Делу.
2 ноября в Кливленде Рузвельт заявил:
«Наша политика состоит в том, чтобы оказывать всю возможную материальную помощь странам, продолжающим сопротивление агрессии по ту сторону Атлантического и Тихого океанов».
Его соперник Уэнделл Уилки заявил на следующий день в Мэдисон-Сквер-Гардене:
«Все мы, республиканцы, демократы и независимые, верим в необходимость оказания помощи героическому английскому народу. Мы должны предоставить в его распоряжение продукцию нашей промышленности».
Этот широко понятый патриотизм спас как американский союз, так и нашу жизнь. И все же я с глубоким беспокойством ожидал исхода выборов. Ни один человек, вновь пришедший к власти, не мог обладать знаниями и опытом Франклина Рузвельта или быстро приобрести их. Никто не мог сравниться с ним в даре руководства. Я самым тщательным образом строил свои личные отношения с ним и, казалось, уже достиг высокой степени доверия и дружбы, игравших чрезвычайно важную роль во всех моих решениях. Перспектива нарушить это постепенно возникшее товарищество и прервать преемственность всех наших обсуждений, начать все заново с человеком иного склада ума и иных личных качеств пугала меня. После Дюнкерка я еще не испытывал подобного напряжения. И весть о переизбрании президента Рузвельта я встретил с невыразимым облегчением.
Бывший военный моряк — президенту Рузвельту
6 ноября 1940 года
«Я считал, что мне, как иностранцу, не подобало выражать мнение относительно американской политики, пока еще не закончились выборы, но теперь я думаю, что Вы не будете возражать, если я скажу, что молился о Вашем успехе и что я искренне радуюсь ему. Это не значит, что я стремлюсь к чему-то большему, чем неограниченное, справедливое, свободное воздействие Вашего ума на мировые проблемы, которые сейчас стоят перед нами, решая которые обе наши страны должны выполнить свой долг. Мы вступаем в новый мрачный этап войны, которая, видимо, будет затяжной и будет все расширяться, и я надеюсь, что смогу обмениваться с Вами мыслями с полным доверием и доброй волей, которые возникли между нами с тех пор, как я возглавил военно-морское министерство в начале войны. Назревают события, которые не забудутся до тех пор, пока хоть в каком-то уголке земного шара люди будут говорить на английском языке. Выражая свое удовлетворение по поводу того, что народ Соединенных Штатов снова возложил на Вас великое бремя, я должен выразить уверенность в том, что свет, которым мы руководствуемся, благополучно приведет нас в гавань».
Как ни странно, я так и не получил ответа на эту телеграмму. Возможно, она затерялась среди бесчисленного множества поздравительных посланий, которые были отодвинуты на задний план срочными делами.
До того времени мы размещали свои заказы на вооружение в Соединенных Штатах отдельно от американской армии, флота и авиации, хотя и консультируясь с ними. Наши все возраставшие и многообразные потребности привели к столкновению интересов по многим пунктам, в результате чего среди исполнителей возникала, несмотря на общую атмосферу доброжелательства, возможность трений.
«Только единая и унифицированная правительственная политика удовлетворения всех потребностей обороны, — пишет Стеттиниус, — была в состоянии выполнить ту колоссальную задачу, которая стояла перед нами» [97] .
Это значило, что все заказы на вооружение в Америке должно было размещать американское правительство. Через три дня после переизбрания президент публично объявил о разделении американской военной продукции по принципу «здравого смысла». По мере того как вооружение поступало с заводов, оно должно было делиться в общем поровну между американскими вооруженными силами, с одной стороны, и английскими и канадскими — с другой. В тот же день управление по снабжению сырьем и распределению его на основе приоритета удовлетворило просьбу Англии разместить в США заказы еще на 12 тысяч самолетов, помимо тех 11 тысяч, которые мы уже заказали. Но как все это оплачивать?
До войны Соединенные Штаты руководствовались законом о нейтралитете, вынудившим президента 3 сентября 1939 года ввести эмбарго на поставки любого вооружения какой бы то ни было воюющей стране. Через 10 дней президент созвал специальную сессию конгресса для рассмотрения законопроекта об отмене этого запрещения, которое, хотя внешне и казалось беспристрастным, фактически лишало Англию и Францию всех преимуществ господства на морях в отношении перевозки вооружения и материалов. Лишь в конце ноября 1939 года после ожесточенных споров, длившихся много недель, закон о нейтралитете был наконец отменен и был принят новый принцип «плати наличными». Этот принцип все еще сохранял видимость строгого нейтралитета Соединенных Штатов, ибо американцы имели право продавать оружие как немцам, так и союзникам. Однако фактически наши военно-морские силы препятствовали всякому германскому судоходству, в то время как Англия и Франция могли свободно провозить вооружение, лишь бы они «платили наличными». Через три дня после принятия нового закона начала работу наша закупочная комиссия, возглавляемая Артуром Парвисом.
Англия вступила в войну, имея около 4500 миллионов в долларах, в золоте и в американских ценных бумагах, которые могли быть обращены в доллары. Эти ресурсы можно было увеличить только за счет добычи золота в Британской империи, прежде всего, конечно, в Южной Африке, и в результате энергичного экспорта товаров в США: главным образом предметов роскоши, к которым принадлежат такие товары, как виски, тонкие шерстяные ткани, фаянс. В первые 16 месяцев войны таким образом мы получили еще два миллиарда долларов. В период «сумерек войны» нас терзали настоятельная потребность заказывать вооружение в Америке, с одной стороны, и страх перед истощением наших долларовых ресурсов — с другой. В дни Чемберлена министр финансов сэр Джон Саймон обычно напоминал нам о плачевном состоянии наших долларовых ресурсов и подчеркивал необходимость экономить их. Было более или менее принято, что мы должны считаться с необходимостью строго ограничивать закупки в Соединенных Штатах. Мы действовали так, как однажды сказал Стеттиниусу Парвис:
97.
Stettinius. Lend-Lease.