На упомянутом заседании Союзнического верховного военного совета в Париже 31 мая была достигнута договоренность, что союзники должны предпринять наступательные операции против избранных объектов в Италии как можно раньше и что французские и английские военно-морские и авиационные штабы должны согласовать свои планы. Мы также договорились, что в случае итальянской агрессии против Греции, о чем имелись некоторые данные, мы должны обеспечить, чтобы Крит не достался неприятелю.
Несмотря на чрезвычайные усилия Соединенных Штатов, о которых выразительно рассказал мистер Хэлл в своих мемуарах [71] , ничто не смогло заставить Муссолини отказаться от избранного им курса. Наши приготовления к преодолению нового нападения и осложнений продвинулись уже довольно далеко, когда этот момент настал. 10 июня в 4 часа 45 минут пополудни итальянский министр иностранных дел сообщил английскому послу, что Италия будет считать себя в состоянии войны с Соединенным Королевством начиная с 13 часов следующего дня. Аналогичное сообщение было сделано французскому правительству.
Итальянцы тотчас же атаковали французские войска на Альпийском фронте, и Англия со своей стороны объявила войну Италии. Пять итальянских судов, задержанных в Гибралтаре, были конфискованы, и военно-морскому флоту были даны приказы перехватывать и приводить в контролируемые порты все итальянские суда, находящиеся в море. В ночь на 12 июня эскадрильи наших бомбардировщиков после длительного полета из Англии, а следовательно, имея с собой небольшой груз, сбросили первые бомбы на Турин и Милан. Мы надеялись, однако, что будем сбрасывать гораздо больший груз, как только сможем пользоваться французскими аэродромами под Марселем.
Уместно будет остановиться сейчас на кратковременной франко-итальянской кампании. Французы могли собрать только три дивизии и гарнизоны крепостей, равнявшиеся по численности еще трем дивизиям, чтобы оказать сопротивление вторжению западной группы итальянских армий через альпийские перевалы и вдоль побережья Ривьеры. В состав этой группы входили 32 дивизии под командованием принца Умберто. Кроме того, сильные немецкие танковые части, быстро спускаясь по долине Роны, вскоре начали пересекать французский тыл. Тем не менее даже после падения Парижа и занятия немцами Лиона французские альпийские части противостояли итальянцам и даже сковывали их по всему новому фронту. Когда 18 июня Гитлер и Муссолини встретились в Мюнхене, дуче мало чем мог похвастать. 21 июня поэтому было предпринято новое наступление итальянских войск. Однако французские альпийские позиции оказались неприступными, и наступление итальянцев в направлении Ниццы было остановлено в пригородах Ментоны. Но хотя французская армия на юго-восточных границах спасла свою честь, марш немецких войск на юг в обход этих границ сделал дальнейшую борьбу невозможной и за заключением перемирия с Германией последовала просьба Франции к Италии о прекращении военных действий.
Было объявлено, что президент Рузвельт произнесет речь ночью 10 июня. Около полуночи я слушал эту речь вместе с группой офицеров в оперативном кабинете военно-морского министерства, где я все еще работал. Когда он произнес свои язвительные слова в адрес Италии:
«Сегодня, 10 июня 1940 года, рука, державшая кинжал, вонзила его в спину своего соседа», — раздался гул одобрения.
У меня возник вопрос, как поведут себя избиратели-итальянцы на приближающихся президентских выборах; но я знал, что Рузвельт был опытнейшим американским партийным политическим деятелем, хотя, принимая свои решения, он никогда не боялся рисковать. Это была великолепная речь, наполненная страстностью и вселявшая в нас надежду. Под непосредственным впечатлением этой речи я, перед тем как лечь спать, выразил Рузвельту свою благодарность.
Бывший военный моряк — президенту Рузвельту 11 июня 1940 года
«Все мы слушали Вас прошлой ночью, и Ваше заявление вдохнуло в нас силу своим величием. Ваши заявления, что Соединенные Штаты окажут союзникам материальную помощь в их борьбе, являются для нас сильной моральной поддержкой в этот мрачный, но не безнадежный час. Нужно сделать все, чтобы Франция продолжала сражаться, и не допускать, чтобы мысль о падении Парижа, если оно произойдет, явилась поворотом к каким-либо переговорам. Надежда, которую Вы вселяете в них, может дать им силу для продолжения борьбы. Они должны продолжать оборонять каждый дюйм своей территории и использовать всю боевую силу своей армии. Не добившись, таким образом, быстрых результатов, Гитлер возьмется за нас, но мы готовимся оказать сопротивление его бешеному наступлению и защитить наш остров.
После того как мы спасли английскую экспедиционную армию, мы не испытываем недостатка в войсках в метрополии, и, как только можно будет оснастить дивизии в гораздо более широком масштабе, необходимом для операций на континенте, они будут отправлены во Францию. Мы намерены иметь сильную армию, сражающуюся во Франции в кампании 1941 года. Я уже телеграфировал Вам относительно самолетов, включая летающие лодки, которые так нужны нам в предстоящей борьбе за существование Великобритании. Но нам еще больше нужны эсминцы. Преступление итальянцев привело к тому, что мы должны иметь дело с гораздо большим числом подводных лодок, могущих войти в Атлантику и, быть может, базироваться на испанские порты. Единственное, что им можно противопоставить, — это эсминцы. Сейчас для нас нет ничего важнее получения 30 — 40 старых эсминцев, которые Вы уже модернизировали. Мы можем очень быстро снабдить их нашими локаторами, и они заполнят брешь на первые полгода, пока не вступят в строй эсминцы, построенные нами уже в военное время. Если они Вам понадобятся, мы возвратим их или их эквивалент при условии, что Вы предупредите нас об этом за шесть месяцев. Ближайшие шесть месяцев имеют жизненно важное значение. Если немцы и итальянцы предпримут новую сильную подводную атаку, направленную против нашей торговли, между тем как нам приходится охранять наше восточное побережье от вторжения, напряжение может стать для нас непосильным, а океанская торговля, дающая нам средства к существованию, может оказаться задушенной.
Не следует терять ни одного дня. От своего собственного имени и от имени моих коллег я шлю Вам сердечную благодарность за все, что Вы предпринимаете и хотите предпринять ради того, что мы теперь уже действительно можем назвать общим делом».
Погоня за добычей началась. Но Муссолини был не единственный голодный зверь, вышедший на поиски добычи. К шакалу присоединился медведь.
В предыдущем томе я уже рассказал о том, как развивались англо-советские отношения вплоть до начала войны, и о враждебности, чуть ли не доходившей до фактического разрыва с Англией и Францией, возникшей во время вторжения русских в Финляндию. Германия и Россия теперь работали совместно настолько тесно, насколько это позволяло глубокое расхождение их интересов. Гитлер и Сталин имели много общего между собой как тоталитарные политики, и их формы правления были родственны одна другой. Молотов с сияющим взором встречал германского посла графа Шуленбурга при каждом важном случае и, грубо льстя, одобрял политику Германии и восхвалял военные мероприятия Гитлера.
Когда немцы предприняли нападение на Норвегию, он сказал (7 апреля), что
«Советское правительство понимает, какие меры были навязаны Германии. Англичане, безусловно, зашли слишком далеко. Они совершенно не посчитались с правами нейтральных стран… Мы желаем Германии полного успеха в ее оборонительных мероприятиях» [72] .
Гитлер постарался сообщить Сталину утром 10 мая о предпринятом им нападении на Францию и нейтральную Голландию.
«Я был с визитом у Молотова, — писал Шуленбург. — Он поблагодарил за информацию и добавил, что, как он полагает, Германия должна была защитить себя от англо-французского нападения. Он не сомневался в нашем успехе» [72] .
71.
The Memoirs of Cordell Hull. Vol. 1. Chap. 56.
72.
Nazi-Soviet Relations, 1939-Ibid. P. 142.
72.
Nazi-Soviet Relations, 1939-Ibid. P. 142.